Разве можно удивить хоть кого-то из жителей Казахстана информацией о ком-либо из ссыльных, не по своей воле жившем в наших краях! Да тут половина населения в годы репрессий или сидела в лагерях, или тосковала в селах и аулах без права покидать их без разрешения властей. Но если сказать, например, что в нашей Пресновке жила кузина английской королевы, может, кто – то ахнет от неожиданности?
Впрочем, Наталия Евгеньевна Воронцова – Вельяминова (1907- 1992), простая рабочая на колхозной мельнице, босая, одетая в тряпье, помалкивала даже о том, что приходилась праправнучкой самому Александру Сергеевичу Пушкину.
Памятник ему и Абаю сейчас украшает наш парк в знак единства русской и казахской литературы, дружбы двух стран Казахстана и России. А для нас эти два гения важнее, чем чужие принцы и королевы. Ведь Абай и Пушкин, – «наше всё»! Впрочем, это не мешало в черные 30-е годы расправляться и с их потомками. https://pamyatnik-krasnogorsk.ru/
Людям, интересующимся родословной А.С.Пушкина, известно, что у поэта было четверо детей, как он их называл, «Машка – Сашка – Гришка — Наташка». Наталья Евгеньевна Воронцова-Вельяминова, урожденная Клименко, была первой внучкой старшего сына поэта, генерала Александра Александровича Пушкина (1833-1914). А у него от двух браков было 13 детей, поэтому большинство ныне живущих потомков от него. Когда в 1914 году умер прадед девочки Александр Александрович, его первой правнучке Наташе Клименко было 7 лет. Она хорошо запомнила старенького генерала. Застала она и дочь Пушкина — Марию Александровну Гартунг (она умерла в 1919 году).
У родителей и других дедов Наташи Клименко были имения в Белоруссии, под Бобруйском. Эту веточку родословного дерева Пушкина так и называют – бобруйской.
В 1937 году, видимо, чтобы отвлечь народ от страха за свою жизнь, кому-то «там, наверху», пришла в руководящую голову мудрая мысль — отметить 100-летие со дня гибели А.С.Пушкина. Изумительная идея! Обычно-то отмечают дни рождения великих людей, а у нас – смерти. Совсем в духе времени репрессий!
В ходе подготовки к празднику кто-то вспомнил, что у поэта должны быть потомки. Было дано указание найти их. Партия велела – компетентные органы сказали «есть». Поискали по всей стране и доставили на торжественное собрание в Москве с десяток пожилых дам, еще живых внучек и правнучек поэта, и найденных в детских колониях и в разных техникумах юношей. В 1999 году родной брат Натальи Евгеньевны Сергей Клименко (1918-1900) рассказал писателю В.М.Русакову, автору книг о потомках А.С.Пушкина, как его, 19-летнего скотника, вытащили из курского колхоза, доставили в Москву, приодели, посадили в президиум. И ему, вместе с другими его сестрами (их нашлось пятеро) и тетками-дядьками, аплодировал Большой театр в присутствии самого «вождя народов». После нужных речей дали оперу «Евгений Онегин». Натальи Евгеньевны на этом семейном празднике не было.
Нам часто кажется, что политика нас, обычных людей, не касается. А Польша, с ее вечными претензиями к соседям.… Где она, а где Казахстан?! Но бывают «странные сближения». Польша всегда была «горячей точкой» на карте Российской империи и СССР. В конце 1920 года, праправнучка поэта, старшая из пяти сестер Клименко, 13-летняя Наташа, отправилась в город Барановичи в гости к двоюродному дедушке И.А. Воронцову-Вельяминову. Кто же предполагал, что вскоре, в марте 1921 года, по Рижскому по мирному договору этот город отойдет Польше?! Так Наташа оказалась иностранкой. Но жизнь-то в имении деда шла своим чередом. Девочка подросла, вышла замуж за дальнего родственника, стала Воронцовой-Вельяминовой, потом родила двоих детей, Георгия и Веру, и мирно прожила в Польше 19 лет. И тут новый фортель истории: осенью 1939 года, уже по советско-германскому договору, Западная Белоруссия вошла в состав СССР. Наталья Евгеньевна, не выезжая из Барановичей, снова оказалась на родине. Ехать ей было некуда. Имения всех потомков Пушкина – помещики же! — национализировали. Хозяев выставили вон. Кое-кого из родственников-мужчин за неправильное происхождение репрессировали. Пять сестер Клименко разбрелись по стране кто куда. Сейчас белорусские правозащитники считают, что в ходе четырех депортаций, с осени 1939 по 22 июня 1941 года, только из Западной Беларуси было вывезено в Сибирь, Казахстан, на Дальний Восток около 120 тысяч человек. В то время в Северо-Казахстанской и в соседних с нею областях образовались поселки, в которых было много поляков, западных украинцев, литовцев, евреев.
Вместе с ними вывозили из западных регионов страны и «неправильных» русских. Цифры эти приблизительные, так как некоторых жителей просто сажали в эшелоны без документов, часто без вещей. В чем были… Непрактичная Наталья Евгеньевна привезла с собой в Северный Казахстан альбомы с дорогими для нее фотографиями, но не прихватила теплую одежду для себя и ребят. Летом приходилось ходить по пресновскому колхозу босиком и шить наряды из подручных материалов. Жизнь приносила все новые сюрпризы. Позже Н.Е. Воронцова писала: «Мой муж, профессор-лесовод Владимир Иванович Воронцов- Вельяминов, был арестован 23 сентября 1939 года, и я больше его не видела. Он умер в тюрьме в Москве в декабре 1940 года. Меня с детьми вывезли в Казахстан 13 апреля 1940 года». По современным данным, умер Владимир Иванович действительно в тюрьме, но в Минске. Там в самом центре города красуется старинный тюремный замок, где до сих пор расстреливают приговоренных к смерти. В Беларуси нет моратория на смертную казнь. В отличие от Казахстана, там о репрессиях не любят говорить и писать. Эту страницу истории словно никто не замечает. Слишком много перенесла эта республика, чтобы снова бередить раны, как это делают сейчас на Украине. Ведь в обеих республиках часто одни местные расправлялись с другими.
Не всегда только захватчики казнили партизан и жгли деревни. Находились и свои палачи. Старшее поколение помнит бодрую песню того времени: «Белоруссия родная, Украина золотая, ваше счастье молодое мы штыками оградим». Оградили. Вместе с семьями жандармов, помещиков, посадников, польских офицеров в 1939 году оказались в Казахстане потомки поэта, чей юбилей так торжественно отпраздновала страна только два года назад. Семью Воронцовых–Вельяминовых поселили в колхозе им. Буденного близ Пресновки. Одноклассница Веры, дочери Натальи Евгеньевны, рассказывала: «Это хозяйство образовалось году в тридцать четвертом. Рабочие нового колхоза наскоро построили землянки-времянки, несколько бараков. В 1939 году в наш колхоз прибыли десятка полтора семей, выселенных из освобождённых, как тогда говорили, областей Польши. Они стали, как все, работать в колхозе, жить, как все, в землянках, дети пошли в школу, и местная детвора быстро с ними сдружилась». Обратим внимание на это «как все». Обычно пишут о мучениях ссыльных, но ведь тогда только недавно прошла коллективизация, были голодные годы, унесшие множество жизней не только в наших краях. Никого не надо было специально мучить и уничтожать: всем, и ссыльным, и местным жителям, жилось трудно. Всем выпало одинаковое «молодое счастье».
Побывавший в Пресновке в 1942 году один из знакомых семьи позднее писал: «В Пресновке я обнаружил любопытную смесь общества. Тут были и природные сибирские казаки-станичники, и приезжие советские работники, и переселенцы, и высланные. Я застал здесь значительную группу поляков. Многие были одеты в очень опрятные лохмотья. Странно было видеть, как они, здороваясь с польскими дамами, целовали им руки и разговаривали с непокрытой головой… Однако жизнь в Пресновке была совсем не легкая. Питаться приходилось главным образом в столовой, где качество обедов было самым низким…» И далее совсем скупо он отмечает: «Здесь, в этой столовой, являвшейся местным клубом, я познакомился с праправнучкой Пушкина… Работала она на мельнице, разнорабочей. Пришлось Наталье Евгеньевне научиться запрягать в телегу быков и перевозить на них разные грузы. В то время, не имея самых необходимых вещей, она делала сама себе юбки из старых вафельных полотенец, окрашивая их в черное, а летом часто приходилось обходиться без обуви и ходить на работу босиком». Подруга Веры продолжает: «До десятого класса я училась с Юрой, братом Веры Воронцовой. Сходство его через много поколений с Пушкиным было поразительным. Волосы у него были русые, но кудрявые, губы пухлые, нос абсолютно «пушкинский», «баки» от висков курчавились (любопытно, какие «баки» у мальчишки-школьника? Да и стригли тогда школьников наголо. — Авт.). На уроках ходили по классу его стишки, в основном, что-то вроде эпиграмм на учителей. У Веры тоже были курчавые волосы каштанового цвета». Это судьба потомков Пушкина – все ищут в них сходство со знаменитым предком, особенно негритянские черты. А он ведь был рыжеватым блондином с серо-голубыми глазами. Кудрявый – это правда. Но ведь сколько еще поколений жен и мужей подарили его потомкам свои черты! Впрочем, большинство женщин из рода Пушкиных были удивительной красоты. Обычно пишут – в «прекрасную креолку» Надежду Осиповну Ганнибал. Или в Наталью Николаевну Гончарову, «прекрасную мадонну».
Ни эрудиция Натальи Евгеньевны, ни знание нескольких европейских языков не пригодились в совхозе им. Буденного. Впрочем, в те годы в Петропавловске и даже в глухих селах кадрового голода не было. Везде можно было встретить среди «врагов народа» и «шпионов» даже московскую или ленинградскую профессуру, которая ради куска хлеба тоже трудилась где придется.
Праправнучка Пушкина была рада и тяжелой работе на мельнице. Теперь потомков знатного рода Воронцовых-Вельяминовых стали звать просто Воронцовыми. А когда Вере и Юре в 1942 году пришла пора получать паспорта, и они укоротили свою фамилию. Так же поступила и их мать, чтобы жить, не привлекая к себе особого внимания.
Позже, живя уже в Москве, Вера Владимировна Воронцова вспоминала наши края. Зимняя степь близ Пресновки казалась ей похожей на описанное Джеком Лондоном белое безмолвие. Те же сверкающие ледяной белизной снега, то же безлюдье на сотни километров. Волчий вой по ночам. Зима 1941 года была особенно холодной. В землянках, по крыши засыпанных снегом, вода в ведрах промерзала до дна. Пока взрослые были на работе, Вера и Юра сами собирали хворост и топили печку.
Впервые Н.Е.Воронцова воспользовалась именем знаменитого предка, когда ее дети окончили пресновскую школу-семилетку. Надо было думать об их дальнейшем образовании. Тяга к знаниям, к образованию – характерная черта всех потомков Пушкина, среди которых немало ученых-филологов, физиков, биологов, специалистов по разным отраслям географии.
В 1946 году депортированным в предвоенные годы полякам было позволено отправиться обратно в Польшу. Но Наталии Евгеньевне, русской, да еще дворянке и вдове репрессированного помещика, вернуться в свой польский дом не разрешили. Там и без русских обстановка была очень напряженной. Город Барановичи, где было имение мужа Н.К Воронцовой, опять оказался в Белоруссии. Но вокруг него в лесах скрывались разные профашистские группировки. Они нападали на селения и вырезали людей иной национальности. Только сейчас пресса стала рассказывать о взаимной резне поляков и украинцев, когда эти вчера еще братские народы «восстанавливали историческую справедливость», уничтожая и страх и малых в целых селах. Кроме того, чтобы вернуться домой, нужно было получить приглашение от тех, кто взял бы на себя заботы о «возвращенцах» и прислал бы справки о том, что они будут обеспечены работой и жильем. Но кто же их даст, если вся Белоруссия лежала в развалинах, а родные неизвестно где?! Их надо было еще найти.
Мать и дочь Воронцовы остались в Северном Казахстане. Юра тогда был уже далеко от Петропавловска. Когда грянул 41 год, ему, Георгию Воронцову, было чуть больше 14 лет. Он продолжал учиться в школе и, наконец, весной 1945 года и дорос до призыва в армию. Прямо со школьной скамьи, из девятого класса (тогда он был выпускной), юноша ушел воевать. В составе Третьего Украинского фронта Георгий, рядовой боец–автоматчик, участвовал в освобождении Польши, Чехословакии и Австрии. Не помешало служить Родине ни его дворянское происхождение, ни репрессированные родители, ни то, что сам он с детства находился под надзором комендатуры. Летом 1945 года его дивизия была переброшена на Дальний Восток, где надо было завершить войну с Японией. Но там события развивались стремительно, и Георгию Владимировичу не пришлось воевать. Однако он стал профессиональным военным и навсегда остался служить в Хабаровском крае. Там же и в Иркутске живут четверо его детей со своими семьями. Некоторые из них тоже стали военными.
Петропавловские друзья и московская правнучка поэта С.П. Вельяминова сочинили от имени Н.Е. Воронцовой письмо в Москву на имя Берии. В нем якобы сама Наталья Евгеньевна просила о разрешении переехать, ради детей, в областной центр и указывала на свое родство с Пушкиным. «Сама она, — вспоминал ее новый знакомый, — будучи очень скромной, о себе не любила напоминать. Пособие в Союзе писателей она себе никогда не просила. Это за нее делала тетка в Москве или тайно от нее петропавловские друзья. Пособия эти бывали редко и незначительные, и направлялись они дочери, Вере Воронцовой, на ее ученье».
Жить и после войны было нелегко. Но так как Н.Е.Воронцова теперь была матерью фронтовика, судьба ее немного изменилась в лучшую сторону. Областное Управление НКВД очень быстро получило из Москвы распоряжение перевести Воронцову в Петропавловск и обеспечить работой. Ее, главу маленькой семьи, сразу устроили в небольшой магазин военторга. Вера стала учиться в вечерней школе. До того, как она поступила в Одесский пединститут, у девушки уже был пятилетний стаж работы на одном из эвакуированных в Петропавловск заводов.
А вот с квартирой никто не помог. И неудивительно. Жилье в те годы почти не строили. Все старые петропавловские купеческие особнячки давно были заняты учреждениями или превращены в коммуналки. В них жили не только ссыльные. Во время войны в город и область было вывезено более 20 предприятий вместе со специалистами и частью рабочих. «Понаехало» тогда и много эвакуированных из захваченных оккупантами регионов. Всем нужна была крыша над головой.
Руководителям города пришлось приложить немало сил, чтобы из 3690 человек эвакуированных семей устроить на работу чуть более 2770 человек. Даже в небольших деревянных домах, которыми сейчас восхищаются поклонники старины, зачастую в каждой комнате жила целая семья. Именно тогда стремительно разрастался самострой в Копае. «Я тебя слепила из того, что было», — это не только о любви, а и о развалюшках уже тогда известной «достопримечательности» нашего города.
Ссыльные, хотя и боялись рассказывать о своих знатных предках, поддерживали друг друга. В Петропавловске тогда жил известный музыкант Георгий Алексеевич Корсаков. Дальний родственник знаменитого композитора, он тоже молчал о первой части своей дворянской фамилии — Римский. Несмотря на то, что его семья тоже бедствовала, а Георгий Алексеевич был вынужден подрабатывать уроками музыки в кружке при Доме учителя, он стал опекать Воронцовых.
Именно Г.А. Корсаков, как старожил города, помог Воронцовым найти комнатку в уютном деревянном домике на улице К. Сутюшева, недалеко от нынешнего завода им. Кирова, тогда вывезенного из Ивановской области и поначалу частично размещенного в корпусе учительского института. Студенты тогда стали кочевать по городским школам и учиться в них вечерами, т.к. почти все девушки дежурили в госпиталях, а почти все парни, как Георгий Воронцов, уходили на фронт.
Позже Наталия Евгеньевна рассказывала своим внукам, что обездоленные семьи Корсаковых и Воронцовых на всю жизнь сохранили теплые отношения. Вечерами они собирались у хозяйки домика В. И.Гавриловой. Там можно было, не таясь, вести беседы на любые, даже самые опасные темы. Только там ссыльные потомки дворян и знаменитых предков чувствовали себя по-настоящему дома. Совершенно случайно я однажды оказалась примерно в такой же компании «бывших». Бедно, но так элегантно одетые и причесанные пожилые дамы с восторгом листали неведомо у кого сохранившуюся подшивку дореволюционного журнала «Нива». «А помните, Дюша, у вас были точно такие же часы, как на этой рекламе?» — обращалась одна из них к очень пожилому господину в пенсне. «Ах, мне подарили такую же коробку конфект на именины!», восхищалась другая картинками в «Ниве». Рекламы в нашей стране тогда не было, и мы, советские девчонки – студентки, с удивлением слушали восторги квартиранток нашей подруги по поводу странных картинок и объявлений. Запомнился рисунок господина (тоже в пенсне и с цилиндром в руке), у которого от употребления зелья для роста волос заросла шерстью не только лысина, но ладони. Бррр!
Сын Г.А. Римского-Корсакова, Андрей (кстати, выпускник 1955 года петропавловской школы №2 имени Кирова, той, что когда-то была реальным училищем), пишет в своих мемуарах: «В 1949 году, в Пушкинские дни, отмечалось 150-летие со дня рождения поэта. Друзья Воронцовой (явно его отец-музыкант) напомнили о ней горсовету, который запросил Наталью Евгеньевну, в чем она нуждается? Ответ был короткий: в квартире. Президиум горсовета «принял решение»: обеспечить Н.Е.Воронцову жилплощадью. Этим дело, однако, и закончилось».
Нет, не закончилось. Все-таки Наталье Георгиевне и Вере дали комнатку в коммуналке, но и это было таким счастьем — свое жилье!
Кстати, еще один забавный, но исторический факт. Двое подростков, петропавловских Воронцовых (едва ли потомков поэта, скорее, однофамильцев Георгия, но чем черт не шутит!), красуясь перед одноклассницами, называли себя «внуками полумилорда», ссылаясь на известную эпиграмму Пушкина. Враньё действовало на девиц безотказно – поклонниц было хоть отбавляй. Впрочем, враньё ли? Хотя «дети лейтенанта Шмидта» водились во все времена, кто тогда знал родословную этих хвастунишек?! Сейчас в США живет некий Кент (якобы Иннокентий), выдающий себя за потомка Пушкина, но его не признают другие потомки поэта.
Настоящим Воронцовым было не до рекламы своей родословной. Хотя после смерти «вождя народов» Наталия Евгеньевна уже не была поднадзорной, но до 1962 года все еще жила в Петропавловске, работала бухгалтером–инкассатором. Она очень хотела уехать жить к дочери Вере в Одессу, где та окончила институт и сначала три года учительствовала в одном из ближайших сел, а потом переехала в Тбилиси к мужу, со временем ставшему известным океанологом, автором книг о мировом океане. Там, в Одессе, в 1957 году появился на свет внук Н.Е. Воронцовой — Андрей Сванидзе, представитель уже седьмой, грузинской, ветки на древе Пушкиных. Но «барыне», как иногда называли ее «коллеги» по колхозу им. Буденного, не хватало стажа для получения пенсии. Приходилось зарабатывать его и, погостив у дочери, возвращаться в Петропавловск.
А. Г. Римский-Корсаков сохранил письмо отца от 1962 года. Там есть такие строки: «Из Петропавловска уехала к дочери Наталия Евгеньевна Воронцова. Очень печально, так как это был единственный человек в городе, с которым можно было говорить на все темы прошлого, настоящего и будущего. Она приходила к нам поплакать, когда ее донимало хамство окружающей среды на работе». Далее, как пишет Андрей Георгиевич, идет «занимательный прикол» его отца: «По моему совету, она научилась материться, чтобы найти общий язык с буфетчицами и заставить себя уважать кладовщиков и завхозов… Жаль, что об этом никогда не узнает ее родственник, муж королевы Елизаветы Английской. Правда, смешно?» Со дня высылки Натальи Евгеньевны в Казахстан прошло почти 20 лет…
Неизвестно, освоила и применяла ли ненормативную лексику аристократка Воронцова, остальное правда. Родственники в королевской династии Великобритании у Воронцовых были на самом деле. В Англии жили тогда и живут сейчас потомки Наталии Александровны графини Меренберг (1836-1913). Младшая дочь А.С.Пушкина, она в 1867 году вышла замуж за принца Нассауского. Ради прелестной Натали принц отказался от прав на престол. Их дочь графиня Торби была женой русского великого князя Михаила Михайловича, внука Николая I и двоюродного брата Александра III. Муж нынешней королевы Елизаветы — внучатый племянник графини Торби. Вот вам и кузены Воронцовых из королевской и царской семей! Это и имел в виду Г.А. Корсаков, говоря, что Наталия Евгеньевна – родственница мужа английской королевы. Радовался бы такому родству Александр Сергеевич — вопрос без ответа.
Сейчас во многих странах мира живут около 300 прекрасных людей самых разных национальностей и профессий, которые гордятся тем, что их предком был сам Александр Сергеевич Пушкин. Есть даже китайская, филиппинская и пуэрториканская ветви на их генеалогическом древе и двое афроамериканцев. «Пушкины вернулись в Африку», шутят потомки поэта.
Однажды приехали из Парижа в Москву два кузена Натальи Евгеньевны, бывшие офицеры армии союзников. «Не видела их с восемнадцатого года, когда это были маленькие мальчики, — писала она друзьям в Петропавловск. — Я соприкоснулась с миром, который когда-то был нашим и в котором когда-то я жила. Не скажу, чтобы это было приятно… Они не могут нас понять, хотя и пытаются, но чтобы понять, надо пережить».
Все, кто встречался с Наталией Евгеньевной даже в ее не самые лучшие годы, сохранили о ней исключительно теплую память. «Она была человек очень незаурядный, с широким и светлым — «пушкинским» умом, с глубоким пониманием жизни, с острым критическим взглядом на все общественные явления», — писал о ней все тот же знакомый. А ее единственный брат Сергей Клименко отмечал: «Наташа — самая интересная из нас, а всё потому, что раньше родилась. Она — в какой-то мере из ХIХ века (в большей мере) и многое знает, чего мы не знаем». Но не знала тогда Н.Е Воронцова, что не так уж и далеко от Петропавловска, в Караганде, жил в ссылке ее близкий родственник — Александр Данилевский, потомок не только Пушкина, а еще Гоголя и писателя-историка Данилевского. Его после убийства Кирова 1934 году вместе с 300 дворянскими семьями в одну ночь посадили в поезд и вывезли из Петербурга. Слава богу, у него были такие тетки, которые, не боясь за себя, начали писать жалобы во все инстанции и вытащили парня из Караганды. Вырос из него известный ученый, автор научных трудов и учебников.
Н.Е. Воронцова-Вельяминова намного пережила своих казахстанских друзей. Скончалась она в Москве, в 1992 году, среди своих родных. Ей было 85 лет. Так случилось, что причащал ее омский священник. Он написал о ней на одном из церковных сайтов: «Это была не старушка, а настоящая дама. Строгая и сдержанная аристократка в ней сразу чувствовалась».
Сейчас около восьмидесяти потомков поэта проживают в России, в том числе и внуки Н.Е.Воронцовой. Каждый год они и их зарубежные родственники приезжает в места, связанные с именем их знаменитого предка, или на Пушкинские праздники.
Теперь уже нет потомков А.С. Пушкина по прямой, мужской, линии. Их и было-то всего 13 человек. Остальные – дамы, да еще какие! Последний «настоящий» Пушкин — бельгиец Александр Александрович — умер совсем недавно. «Нам с детства внушали, какая это честь и ответственность быть Пушкиным. Мы Пушкины, и с нас многое спросится», сказал он однажды, когда его благодарили за очередной взнос в Пушкинский благотворительный фонд.
Стал иностранцем Андрей Сванидзе, ради которого Наталия Евгеньевна ездила в Одессу и в Тбилиси «понянчить внука». Грузинский Пушкин, он в свое время окончил геофак МГУ, как и его отец, занимался океанологией, защитил диссертацию, но сейчас живет в Германии и называет себя инвестором, «который работает с объектами недвижимости». Иногда он приезжает «домой» на встречи потомков Пушкина. У него два сына, которые говорят только по-немецки и почти ничего не знают о своем великом предке. Впрочем, сам Андрей Сванидзе узнал, чей он потомок, только в старших классах школы. Бабушка и мама боялись ему говорить об «опасных дворянских корнях», за которые так поплатились они сами.
Отметим еще одну особенность: в каждой ветви Пушкиных много Александров и Наталий, а также Георгиев, названных так в честь Георгия Победоносца. Ведь не только оба сына поэта были военными, а обе дочери и многие внучки — женами военных. Во время Великой Отечественной войны 13 мужчин и одна женщина, связанные кровными узами со своими знаменитыми предками, защищали Родину.
И совсем невероятный факт. Сейчас в Беларуси, в Боруйской епархии собирают материалы для канонизации первой внучки А.С.Пушкина — Наталии Александровны Воронцовой-Вельяминовой (бабушки Наталии Евгеньевны). В своем имени Телуши в свое время на средства этой необыкновенной женщины была построена церковь, школа для крестьянских детей, в которой преподавала сама Наталия Александровна и ее дочери. Был еще детский сад при школе и богоугодное заведение — дом престарелых при церкви. «Она помогала крестьянам и сама вела праведную жизнь. В частности, школа для крестьянских детей, которую она открыла, дала миру множество достойных людей, и уже известно, что восемь священномучеников были ее воспитанниками», говорит священник восстановленной в Телушах «пушкинской» церкви.
И поныне жители Бобруйска, заходя в храм, вспоминают внучку великого поэта добрым словом и говорят «святая внучка Пушкина».
К таким же достойным – святым женщинам – можно отнести и ту Наталию из рода Пушкиных, которую судьба однажды почти на двадцать лет забросила в наши края, — Наталию Евгеньевну, внучку «святой» Наталии Александровны.
(6 оценок, среднее: 4,17 из 5)
